Человек живет в мире заблуждений. Он уверен во многих истинах, которые на поверку оказываются далеко не истинами. Так:

• принято считать, что лес - это зеленые легкие планеты. На самом деле настоящие легкие перерабатывают кислород в углекислый газ, а зеленые листья в процессе фотосинтеза - наоборот;

• принято считать, что стол на четырех ножках устойчивее, чем на трех. На самом деле мебель на трех ногах - самая устойчивая, ибо через три конца ножек всегда можно провести плоскость пола, а четвертая ножка, если она плохо подогнана, будет висеть в воздухе;

• принято считать, что Европа и Азия - это два разных континента. На самом деле континент один - Евразия, а Европа и Азия - две части света;

• принято считать, что свифтовский Гулливер был большого роста. На самом деле в первой части книги он находится в стране лилипутов и поэтому на картинках изображен в окружении людей меньшего роста;

• принято считать, что 2000-й год относится уже к XXI веку. На самом деле первые 20 веков - это ровно 2000 лет (с 1-го по 2000-й) и лишь 2001-й год открывает новое столетие. (Эта статья была написана за несколько лет до 2000 года. Похоже, что теперь все пришли к единому мнению. - Авт.)

Все элементарно, когда задумаешься. Но - о Боже! - до чего тяжело разубедить человека, если он привык к своему заблуждению!

Есть заблуждения, относящиеся к языку. Например, принято считать:

• что слова родного языка мы читаем точно так, как они написаны;

• что в мире ровно столько понятий, сколько слов в нашем родном языке;

• что изучение иностранного языка сводится к зазубриванию громадного количества слов...

Трудно вести урок, когда ученик, оказывается, пребывает во власти какого-нибудь из таких заблуждений. Мы не знаем, относится ли это к вам, уважаемый читатель. На всякий случай посвятим несколько минут разговору об одном из необщепризнанных фактов.

Почему-то владение языком напрямую связывают с числом выученных слов. А ведь известно, что слов в языке много, - есть вот такой стереотип. Да их и действительно много. Сколько их можно освоить в день? Видимо, не больше десятка - более напряженный темп выдержать годами трудно. Если поставить себе цель накопить 10 000 слов - то надо почти три года. Вы готовы расписать себе жизнь по дням на три года вперед?.. Ну конечно нет.

А ведь язык-то не ограничивается подсчетом слов. У него есть и другие составляющие, не менее важные, чем словарный состав.

Есть такая книга - частотный словарь. Это словарь, в котором все слова языка расположены так, что первыми идут самые употребительные из них. Среди первых страниц и строчек можно встретить такие слова, как "быть", "я", "ты", "на", "в", "там", "большой" и т.д. При изучении языка они необходимы, т.к. встречаются в речи постоянно. В конце словаря могут оказаться названия каких-нибудь лекарств или минералов, которые знает даже не каждый исконный носитель языка. При изучении можно их оставить на потом, ибо ничтожно мала вероятность, что они нам пригодятся.

Но точно так же можно включить в словарь и расположить по употребительности части слов. Например, русское окончание множественного числа "-ы" окажется на первых страницах. Мы редко пользуемся формами "шпаты" или "амидопирины", но в целом окончание "-ы", наверно, более употребительно, чем слова "я" или "там". И при изучении языка оно, конечно, столь же важно.

А теперь, осознав роль частей слов и выучив их, мы можем с удивлением обнаружить, что понимаем многие слова. Выучив приставку "за-", мы поймем слова "Закарпатье" и "Зазеркалье", хотя специально их не учили и вообще вряд ли встретим в каком-нибудь словаре. Единственная малость, которая осталась, - всего лишь разобраться с тем, как эти части соединяются друг с другом. А значит, нужно знать правила.

А правила - они еще употребительнее. Если внести правила в тот же частотный словарь, то окажется, что они займут самую верхнюю, самую первую его часть. Каждое правило столь же употребительно, как все вместе взятые слова, к которым оно относится.

И отсюда вытекает основной принцип нашей методики: так же, как обычно принято при изучении языка накапливать словарный запас, - мы призываем каждого накапливать запас правил.

Общеизвестно, что у каждого человека словарный запас делится на активный и пассивный. Активный словарный запас - это те слова, которые мы употребляем. Пассивный словарный запас - это те слова, которые мы знаем, но сами ими, возможно, и не пользуемся. Так, мы (авторы этой статьи) понимаем, что такое "озяб", но сами обычно говорим "замерз". Даже в родном языке пассивный запас гораздо больше, чем активный.

Но есть и третье понятие - потенциальный словарный запас. Это те слова, которых мы, возможно, никогда и не слышали, но понимаем, ибо знаем структуру языка. Так, встретив в газетном объявлении слово "растамаживание", мы понимаем, что речь идет об освобождении вещей с таможни, хотя доселе и не сталкивались с таким термином. Потенциальный запас еще больше, чем пассивный, и в идеале охватывает все, что можно услышать или прочитать на данном языке.

Когда человек учит иностранный (или не иностранный) язык, его активный запас пополняется из пассивного. Сначала мы привыкаем понимать какое-то слово, а затем начинаем сами употреблять его. Но пассивный запас, в свою очередь, должен пополняться из потенциального: сначала мы угадываем слово в окружающей речи, а потом оно оседает в нашей памяти. Тот, кто отключает этот механизм подпитки своего словарного запаса, обкрадывает сам себя. Он жалуется, что не способен говорить на изучаемом языке так же красиво и обстоятельно, как на родном, - а причина в том, что у его словарного запаса перекрыт источник.

Однако чтобы понимать с ходу чужую речь и гордиться своим потенциальным запасом - нужно знать правила. Например, правила образования слов. Это именно то, чему мы (авторы этой статьи) посвящаем 120 часов, когда ведем курс иврита.

Для исконных носителей языка есть набор правил, которые они изучают в школе: например, "чу-щу пиши с буквой У". Для тех, кто не знает языка, число правил должно быть гораздо больше: ведь им надо еще объяснить, когда бывает это "чу-щу", они сами об этом не догадаются.

Часто предлагают учить язык так же, как это делают дети. Дескать, зачем так много объяснений грамматики - вот ведь дети безо всяких объяснений сами усваивают язык. Тут мы отвечаем следующее.

Дети тоже подмечают закономерности, как и предлагаем мы. Вспомните, как дети изобретают слова - например, в книге Корнея Чуковского "От двух до пяти".

Однако дети постигают мир методом проб и ошибок. Примером может служить та же книга К.Чуковского. Вот и анекдот на ту же тему: Мальчик впервые увидел девочку в бане и в удивлении произносит: "Никогда бы не подумал, что между католиками и протестантами такая большая разница!" И сколько лет пройдет, пока этот мальчик постигнет правильную формулировку этой закономерности...

Кроме того, "детский" метод перестает годиться после определенного возраста. Даже та степень правдоподобия, которая при познании реальности доступна детям, сокрыта от взрослых. Поэтому мы даем закономерности уже в готовом виде (не методом тыка или проб и ошибок) и явно (а не в виде набора примеров). Мы стараемся как можно меньше давать зубрить, и как можно больше следовать логике самого иврита. Везде, где есть шанс, показывать все "почему и отчего", чтобы была возможность понять.

Изучение языка - дело сложное (во-первых) и для большинства из нас непривычное (во-вторых). Значит, жалко приниматься за него бессистемно и с налету - ничего хорошего из этого не получится. Наоборот, хочется опираться при изучении на что-то, что мы уже знаем и умеем. А умеем мы в первую очередь думать. На этом и основан наш курс.

Мы не полагаемся на то, что кто-то способен сам пройти путь, который наука прошла за 1000 лет. Призывая каждого накапливать запас правил, мы одновременно даем шанс проделать несколько первых шагов с нами за ручку. Мы провели селекцию известных нам явлений языка и преподаем на нашем курсе то, что считаем необходимым для постижения иврита. Мы обижаемся на наших учеников, когда они просят перевести то или иное слово, которое мы пишем на доске: для объяснения правил мы приводим примеры, и нам хочется, чтобы ученик не запомнил пример как еще одно слово, а понял правило. Слова можно в крайнем случае учить по словарю, а к нам на курс приходят за структурой языка.

Что касается конкретно иврита, то главное в нем - его принадлежность к семитским языкам. В них, в отличие от привычных нам индоевропейских, гласные и согласные живут по отдельности, у тех и других идет своя самостоятельная жизнь. Так, корень слова (понятие, попавшее во все языки из иврита) состоит из 3-4 согласных, в то время как гласные все время меняются - и при образовании слов от корня, и при склонении их. Денежная единица Израиля шекель во множественном числе называется шкалим, а образованное от нее прилагательное "шекельный" - шикли.

У гласных жизнь богаче и интереснее, чем у согласных, поэтому про них мы рассказываем большую часть часов нашего курса. Мы уделяем им столько времени и потому, что в других курсах про них не говорят - а вместе с ними и про всю логику иврита, 90 процентов которой заключено в гласных.

Гласные в иврите, добавляясь к согласным корня, добавляются не абы как, а некими комплексами, которые называются моделями слов. Модель, как и корень, несет часть смысла слова, а кроме того определяет его тип склонения. Всего моделей в иврите чуть больше сотни - гораздо меньше, чем корней, которых несколько тысяч. Тот, кто знает модели, может понять хотя бы частично большинство слов языка, и его потенциальный запас приближается к идеалу.

В ивритской письменности принято гласные не писать. Это создает иллюзию их ненужности, а кое-кого провоцирует на абсурдные заявления типа: "В иврите гласных нет". Но именно по этой причине изучать гласные еще нужнее - хотя бы для того, чтобы уметь правильно произнести и понять текст, написанный без гласных.

Некоторым сюрпризом (а иногда и серьезным психологическим барьером) становится для наших учеников тот факт, что в иврите есть несколько разных "а", разных "о" и т.д. Хотя они и произносятся одинаково, они наделены совершенно разными свойствами, и с этого мы начинаем наш курс. Это выглядит "слишком научно", и нам приходится, кроме преподавания иврита, заниматься агитацией - в том числе и в этой статье.

Приходится напоминать людям, что язык не освоишь между делом, что относиться к нему надо серьезно, что иногда нужно пользоваться головой...

Увы, многие убивают всю свою энергию на слова - даже после того как мы объясним, что не в словах счастье, - а язык проходит мимо. Если направить энергию на язык, на его структуру, то тогда и слова будут запоминаться сами, и ошибок будет меньше, и не будет возникать постоянных тупиковых ситуаций типа "я этого слова не знаю - и всё". Не всё, дорогие, не всё, обычно из такой ситуации можно выйти, знание структуры языка вывезет - если заранее озаботиться ее изучением. Особенно в случае с ивритом, который гораздо проще многих языков, например английского или русского.

Ведь в самом деле - почему в языке имеются те, а не иные слова? Поставим себя на место носителя языка. Он имеет перед собой язык как нечто данное, подготовленное до него предыдущими поколениями. И он должен пользоваться им так, чтобы не вступить в диссонанс с другими носителями языка.

А теперь представим себе, что ему надо изобрести какое-то слово, которого еще не было. Оно выживет или не выживет точно по Дарвину: только если случайно окажется лучше приспособленным к сложившейся среде. Причем под средой надо понимать не слова, которые уже есть в языке (они еще с течением времени выйдут из употребления и сменятся другими), а общие закономерности, в т.ч. и среди слов. Важен сам строй языка. Если производные слова образованы при помощи приставок и суффиксов, как в русском, то надо и новые образовывать при помощи приставок и суффиксов, а если при помощи моделей, как в иврите, - то, уж простите, при помощи моделей. И не любых, а тех, которые есть в языке.

Иногда нас обвиняют, что наш курс сложен, что нормальному человеку столько правил не освоить и что они никому не нужны. Но ведь если мы перестанем говорить про правила - иврит не станет устроен иначе!

Мы считаем, что у нас есть ключ к ивриту. Претензии к форме ключа не принимаются - она соответствует форме замка. Если у кого-то есть инструмент другой формы, который открывает тот же замок, то это не ключ, а отмычка.

Поймите нас правильно - мы ничего не изобретали. Системе, по которой мы преподаем, - века. Мы отнюдь не новаторы, мы консерваторы в самом крайнем выражении. По системам, близким к нашей, когда-то преподавали в том же Израиле тот же иврит тем же новым репатриантам (т.е. уехавшим из разных стран мира в Израиль на ПМЖ). Еще живы те, кто учился по этим методикам, - они говорят красивым языком и умеют доказывать, что говорить надо так, а не иначе. Просто в один прекрасный день было решено, что люди должны изучать не иврит, а кусочки иврита.

Два вопроса тесно взаимосвязаны: как изучать язык и для чего изучать его.

Если вы едете в другую страну на несколько месяцев, если хотите понимать вывески типа "Туалет" или "Переучет", если вам достаточно запомнить несколько фраз вроде "Подайте бывшему члену Государственной Думы", - вам годятся все те методики, которые в изобилии имеются на рынке. Вы не умрете ни от голода, ни от неумения найти туалет.

Но если вы намерены жить в новой для себя стране, если эта страна вам не чужая, если вы не испытываете отвращения к ней, если у вас есть потребность говорить и писать правильно, - вы должны знать язык серьезно. Эйн брера (нет выбора (ивр.)) - его надо учить вглубь. Это не только необходимо, но и интересно само по себе, как собирание марок, игра в шахматы, фотолюбительство или рыбная ловля.

Если провести аналогию с географией, то мы стараемся не подсчитывать светофоры, на которых надо повернуть направо или налево, а дать карту. Пусть каждый потом ездит так, как ему удобно. Если сравнивать с кулинарией, то мы даем не рыбу, и даже не удочку, мы учим вас плести невод из ваших собственных нейронов - и тогда у вас не будет проблем, когда рыба кончится, но только при условии, что вы этот невод вовремя сплели.

Основной довод: мыслю - следовательно существую. Кто отказывается мыслить - тот сам знает, чем он рискует.

К сожалению, в Израиле считается, что изучать язык надо как можно меньше, говорить правильным языком зазорно, а любая попытка продвинуться чуть дальше зубрежки слов - это "тонкости".

Мы знакомы с одной преподавательницей иврита, которая работает в государственном ульпане (обязательные курсы иврита для приехавших в страну). Она жалуется, что ей запрещено даже затрагивать грамматику. Когда к ней на урок приходит комиссия, они (преподавательница и ее ученики) начинают разучивать песенки - только бы начальство не подумало, что они изучают язык всерьез.

Мы считаем, что оптимальным курс будет тогда, когда пройденное вчера помогает учиться завтра. Это и будет интенсивным подходом к обучению, разумным и рациональным. В отличие от экстенсивного подхода, принятого сейчас в ульпанах, когда урок за уроком нам просто добавляют еще десять слов, еще двадцать слов.

И тут нам ничего не остается, кроме как благодарить небеса. Иврит волею небес позволяет расположить в логичном, почти аксиоматическом порядке несколько фактов, универсальных и основополагающих, которые касаются всего языка насквозь. Если их поставить в начале курса, то каждое выученное позднее "Мама мыла раму" будет не просто еще несколькими словами, а настоящим исследовательским материалом, интересным и прибавляющим человеку уверенности в себе.

Но волею тех же небес эти сведения о языке в большинстве существующих курсов изучаются в минимальных дозах или не изучаются вовсе. Эти курсы делались по аналогии с курсами других языков, а в тех языках ничего подобного нет. Сведения эти считаются узкопрофессиональными и лишними для рядового гражданина. Хотя, впрочем, израильских школьников знакомят с ними. Но поскольку большинство школьников уже знают иврит, а готовиться на лингвистов не намерены, то предмет "язык" для многих из них становится одним из самых ненавистных (так же, как русский язык - для российских школьников).

Кому действительно полезно бы узнать эти сведения - так это новым репатриантам. Но когда мы осторожно заикаемся о том, что вот, дескать, неплохо бы, как-нибудь... - натыкаемся на полное непонимание: а зачем это надо?

В результате люди, приехавшие в страну несколько лет назад, говорят на очень искореженном языке и владеют очень ограниченным запасом слов. Они не в состоянии понять даже язык новостей по телевизору. А поскольку такая ситуация существует в Израиле давно, то уже стал фактической нормой язык, весьма далекий от литературного, причем отличающийся от него отнюдь не в лучшую сторону.

Мы любим этот язык, нам его жалко. Наша привязанность к ивриту - не религиозного плана. Мы видим его математическую красоту, которая разрушается у нас на глазах.